Большой разговор о театре с Михаилом Левитиным

Сейчас мы находимся в парке Эрмитаж и сейчас посетим театр Эрмитаж, который находится уже 5 лет на реконструкции. Нам крайне важно поговорить с художественным руководителем Михаилом Левитиным.

— Добрый день, вы увлеклись театром с детства. Почему вы выбрали именно театр, а не цирк? С чем это было связано?

— Самое забавное, что театр и цирк для меня — это одно и то же, лишь бы были передо мной весёлые, независимые и свободные люди. Я всю жизнь стремился к свободе и веселью. В детстве у меня был полный и неограниченный доступ в цирк на любое представление. Я люблю клоунов, и они остались для меня идеалом артиста. У них я учился жить, весь артист — это не тот, кто играет, а тут, кто живёт, не так, как мы.

Когда я почуял в себе способности и любовь говорить, двигаться, петь, смешить других, строить какую-либо композицию, многое из этого имеет отношение к выразительной жизни. Театр это есть выразительная жизнь. Когда ты занимаешься театром с детства, любишь его, можно с уверенностью сказать, что ты учишься у вечности и традиций. Надо ставить произведения в стихах и учить людей этому всему.

— Почему в 20-30 годах так «выстрелил» театр?

— Эти театры были буквально «обсажены» членами Политбюро. В это время возникло воинство талантливых художников благодаря революции. Я никогда не был пристрастен к правящему направлению и партии. Я существовал театром. Некоторые люди не могли возникнуть в прежние времена, и они были слишком «вне нормы», ни на что не похожие новые люди.

В это кровавое время, что удивительно, возникла это выразительная среда — театр. Всякая сложившаяся стройность возникает не ради нового, а каким-то образом стремиться повторить старое.

— Почему ничего не «родилось» в 90е годы?

— В это время присутствовало общее равнодушие. Чем больше неумения профессионально и глубоко, где в основе лежит «кустарное творчество» и творчество людей первооткрывателей, тем больше поощрялся и позволялся риск долгое время. Необходимо было нащупать совершенно другие качества актёра, пространства благодаря тому, что изменился мир.

Если мы хотим делать это ради театра, то нужно всё рушить и менять. Но мы не живём ради театра, а живём ради денег, что ещё усугубило ситуацию. Мы сейчас очень «вредно» живём для театра и искусства. Театр не может жить ради денег. Он не даёт никакого дохода государству. Настоящее государство должно работать на традицию и на театр.

— По факту театр существует 2,5 тысячи лет. Зачем нужен театр обществу с того времени и сейчас?

— Если от нас что-то останется, то включая театр в контекст культуры, то это будет только культура: воспоминания о легендарных артистах, книга, музыка, живопись. По этой причине человечество как бы придерживает театр и приручает его. Оно без него беспомощно. Греки после своих спектаклей шли на бой, они учились у театра истинном, ведь он был у них главным советником.

 Театр был всегда над обществом. Если государство думает, что во главе искусства театрального лежат их заботы, то государство «попало в просак» и оно ошибается.

— Можно ли назвать театр социальной лабораторией общества, где обрабатывается сегодняшнее время?

— В театре совершенно иные законы, которые мы создаём каждый день. Они могут противоречить тому, как мы живём. Поэтому срабатывают штампы поведения и восприятия. На сцене делаешь шаг, и ты живёшь совершенно другой жизнью.

— Художник, который ставит спектакль и руководит театром, ведёт ли за собой общество?

— Никаких уроков обществу я давать не намерен. Я хочу, чтобы общество потянулось к театру и попыталось понять, что я делаю и для чего это делаю.

— Русский психологический театр как явление мировой культуры, состоялся?

— Легче состояться русскому психологическому театру, потому что его идеал живой, естественный, узнаваемый человеком. Так много нового выяснилось в поведении людей, актёров, появились новые композиции.

Без этого нового ничего не будет. Когда мы говорим, состоялся ли театр, нужно в первую очередь сказать о том, состоялся ли артист. Это должен быть театр, представленный великими артистами. Режиссёр помогает и читает книгу под названием «Актёр» зрителю.

— Какая сейчас стоит проблема перед театром?

— Невероятное бескультурье и поверхностность общества, навязанные человеку. Это страшное тупое общество. Ведь необходимо регулярно окунаться в это чудо под названием спектакль. Мы ищем всё это на западе. А то, что сами режиссёры и актёры ориентируются на запад, так много теряет! Русский психологический театр является наиболее воспринимаемым и привычным. Надо иметь право для того, чтобы понимать русский психологический театр.

— В июле этого года президент подписал указ, утверждающий стратегию национальной безопасности. В том числе там присутствует раздел о национальной безопасности в области культуры. Он хотел он поставить какой-то заслон той пошлости, которая вышла на экран? Как вы считаете, сможем ли мы это сделать?

— Нет. Огромная волна пошлости и обывательщины превалирует на сегодняшний день. Одно дело — указ, другое дело — решение издать такой указ. Мы несём большой риск, ведь всё это связано напрямую с просвещением общества.

— В советское время театральные постановки в школе были частью образовательной программы. Нужно ли это делать сейчас?

— Я, как представитель школьного театра, организовал альтернативный театр и получил первую премию в городе. За это меня выгнали из школы. Поэтому нужно упрекать не только время, но посягнуть и на уже существующий школьный театр. Ребята раньше обожали играть там и смотреть спектакли. Сейчас тоже нужно давать такую возможность.

Сейчас необходимо говорить о том, чтобы заняться вопросом формы, оттачивания мастерства. Очень важно общее впечатление о спектакле, которое представляет собой заразительность, щекотку, волнительность.

— Что же с этим делать?

— Необходимо продолжать «возделывать свой сад». У нас сейчас тяжелейшая ситуация в театре, который благополучно работал 40 лет. 150 лет не было ремонта и меня убедили, что он должен быть. Я уже 5 лет сижу без театра и ничего не делается. Разве это не поступок по отношению к театру? Совещания, которые сейчас проходят, являются чепухой и равнодушием. Так ничего и не делается.

— Если от нас остаётся только культурный след, что останется за последние 30 лет?

— Останутся отдельные ископаемые, «блёстки», имена. Спектакль поставить люди могут, но театр создать не получится. На это способно малое количество людей, которые должны износить на это свою жизнь. Останутся маленькие крапинки и легенды, которые всегда остаются после театра. Никогда ещё не был театр так зависим от посторонних людей — критиков — которые создают легенды разными путями: пиаром, тусовкой. Великих успехов уже давно нет.

— Когда была снята задача формирования нового человека, художники почувствовали, что у них нет призвания? Была задача — был театр, нет задачи — нет театра?

— Да, всё верно. Я боролся за цензуру. Если в силу отсутствия культуры нет самой цензуры, ты справиться с этим невозможно. Ритм создают препятствия. Если в искусстве этого не умеешь делать, то случается катастрофа. Художники сейчас притихли в ожидании новых указаний. Люди проявили себя интересные.

Мы сейчас можем взять любой академический театр и проанализировать, насколько он академический по сравнению со своим прошлым. Это большой вопрос. Нужен ли нам вообще академизм сейчас? Должны быть чёткие требования к театру.

— Со школьной скамьи необходимо преподавать предмет театрального искусства. Тогда и появятся талантливые молодые люди.

— Хорошие люди, гениальные артисты появятся безусловно. Но влияет ещё и окружение. Нужна компания со своими интересами. В сложившейся ситуации сами во многом виноваты, не только государство. Оно не задумывается, а мы знаем, и не делаем. Это наш грех.

Я ни у кого, кроме начальства, не просил помощи в своём положении с этим театром. Здесь временная пересадка в вечность несмотря на то, что спектакли пошли довольно сильные, требующие большой самоотдачи. Можно было остаться в разрушенном здании старого Эрмитажа.

— Что мы можем сейчас сказать молодёжи для изменения мира при помощи театра?

— Театр является хорошим инструментом для изменения мира, потому что он ничего не требует, кроме таланта. Театр необходим, так как человек вялый и беспомощный, бесперспективный. Театр служит преображением человека. Выразительный человек — это очень просто! Лучше умереть красивым и молодым, чем жутким и старым.

Статья подготовлена на основании выпуска Большой разговор о театре | Дмитрий Роде, Михаил Левитин